НА МЕРИДИАНЕ БЕРЛИНА.

 

— Фашисты у стен Ленинграда, они подошли к Волге и считают, что Россию поставили на колени, — сказал капитан 2-го ранга Петр Денисович Грищенко офицерам, собравшимся в кают-компании. — А мы... Мы будем бить их здесь... — указал он на карту. — На тринадцатом меридиане. На меридиане Берлина! Помните: каждый потопленный нами танкер — тысячи незаправленных бомбардировщиков, которые не смогут взлететь со смертоносным грузом; каждый рудовоз — сотни танков, которые не будут мять гусеницами нашу землю; каждый войсковой транспорт — тысячи солдат, которые не будут ее топтать. — Командир помолчал и твердо закончил; — Часть пути пойдем под минным полем. Это трудно и опасно, но мы обязаны пройти во имя тех, кто стоит сейчас насмерть у стен Ленинграда и на берегах Волги. Разъясните задачу матросам и старшинам...

...На следующий день, когда над морем едва занималось утро, вахтенный офицер оповестил:

— Конвой! Двенадцать транспортов за двойной линией охранения из эсминцев, сторожевиков и катеров-охотников!

Грищенко бросился в центральный пост к перископу. В середине вражеской колонны был большой танкер.

— Боевая тревога! Торпедная атака! В перископ отчетливо видно, как носовая часть огромного танкера резко обрисовывается на фоне берега. Вот темная стена ползет в левую сторону, к перекрещенным нитям прицела.

— Аппараты, пли! — командует Грищенко.

Вздрогнул корпус. Две торпеды стремительно понеслись к цели. В отсеках наступила тишина. Одна секунда... пятая... тринадцатая... И вот два рокочущих мощных взрыва. Едва лодка успела уйти на глубину, как вокруг стали рваться глубинные бомбы. От мощных гидравлических ударов по корпусу в отсеках стоял непрерывный гул. Грищенко уводит лодку к горящему танкеру — это единственное место,, где можно укрыться от глубинных бомб. Море огня (горело разлившееся по поверхности горючее) было той спасительной «крышей», которая отделяла лодку от ее преследователей.

 ...Следующая ночь выдалась сумрачной, серой. Впереди по курсу из воды поднимались черные скалы острова Борнхольм. Отсюда начиналось громадное минное поле, которое предстояло пройти. Лодка погрузилась под воду. В отсеках все замерло перед невидимой опасностью. Минуты растягивались в часы... Но всему приходит конец, Пришел он и минному полю.

— Вышли на чистую воду! — доложил штурман. 

  Весь следующий день минный заградитель ходил на глубине, разведывая пути вражеских боевых кораблей и торговых судов. Через определенные промежутки времени он всплывал, и командир осматривал море в перископ. А смотреть было на что! Бухта буквально кишела вражескими судами. Они бороздили ее во всех направлениях. Здесь были и военные корабли, и осевшие по палубу «торгаши». Штурман едва успевал заносить в блокнот их пеленги и курсы. К вечеру удалось определить наиболее оживленный участок. А едва над морем сгустилась темнота, на лодке прозвенел сигнал боевой тревоги. Переговорные трубы принесли в отсеки долгожданную команду о постановке мин. Небольшой толчок — и мины одна за другой вываливаются за борт, а на счетчике-указателе растут цифры. Но вот из переговорной трубы послышался бас старпома:

— Окончить постановку! Минные трубы в исходное положение!

— Теперь можно начинать «свободную охоту», — сказал удовлетворенно Грищенко и отдал распоряжение лечь па грунт до следующей ночи.

 И все же подводники в ту и последующую ночь успеха не добились. Виной всему была луна, ярко освещавшая поверхность воды. Когда миновала третья бессонная мочь и лодка легла на грунт, командир, не скрывая досады, сказал:

— Теперь отдыхать. В следующую ночь отыграемся...

 Тревога была объявлена ровно в полночь.. Вахтенный офицер обнаружил в море огни судов. Это были три крупных транспорта.

Расстояние до транспортов быстро сокращалось. До залпа оставались секунды.

— Залп! — громко выкрикнул командир боевой части.

Через двенадцать секунд залп из четырех торпед достиг цели. Два больших груженых транспорта почти одновременно как бы подпрыгнули на воде, а затем с пламенем и грохотом стали погружаться. Вскоре на поверхности моря на их месте остались лишь деревянные Обломки, да пустые шлюпки покачивались на волнах. «Л-3» срочно ушла под воду, взяв курс на север. На третий день разыгрался шторм. Волнение достигло восьми баллов, корабль стало трудно держать на курсе. Грищенко принял решение лечь на грунт. Ночью лодка всплыла под перископ. Шторм не утихал: волны стали еще круче и злее. Они то и дело захлестывали перископ, выбрасывали лодку на поверхность. Спустя час командир обнаружил конвой противника. В круглом поле окуляра маячили силуэты нескольких транспортов. Совсем близко от лодки шел эсминец, и волны бросали его с борта на борт, как скорлупку. Раздумывать было некогда. Едва эсминец попал на угол упреждения, командир, рубанув ладонью воздух, крикнул:

— Залп!

Через одиннадцать секунд два мощных взрыва прокатились по морю: эсминец мгновенно исчез в волнах.

Восемь транспортов, оставшихся без охранения, на крутых волнах тяжело переваливаясь, поспешили лечь на обратный курс.

— Товсь! Залп! — последовала команда.

Последние торпеды пошли на редкость удачно. Вверх взметнулись огромные столбы из воды, огня и дыма. Все звуки моря покрыл оглушительный грохот. В пучину рушились обломки мачт, мостиков, труб. От одного из фашистских транспортов остались лишь жирные пятна на воде.

  ...«Л-3» медленно входила в ворота кронштадтской гавани. Пирсы были украшены лозунгами, а корабли — флагами расцвечивания. У кораблей выстроились команды подводников. Духовой оркестр грянул встречный марш... Родина высоко оценила отвагу, мужество и мастерство своих сыновей.