Подлодки.

Тревожно выглядел данцигский порт в конце января 1945 года. Толпы растерянных людей в штатском и в военной форме метались по его причалам. Гром советских орудий, рев краснозвездных штурмовиков как предвестники расплаты нависли над оккупантами. Вчерашние «хозяева» Европы мечтали теперь лишь о том, как бы отыскать «жизненное пространство» на каком-нибудь транспорте, уходящем на запад. Не один из них с надеждой поглядывал на огромный океанский лайнер, стоящий в центральной части пассажирской пристани. На его корме золотом букв горело название «Вильгельм Густлов». Но мордастые эсэсовцы с автоматами наизготовку преграждали дорогу к его трапам, и лишь те, кто имел специальный пропуск, проходили сквозь их строй. Высшие чины бывшей администрации на Украине, в Белоруссии и в Польше, гиммлеровские «специалисты» из лагерей смерти, армейские генералы — все они искали спасения от народного гнева на этом фашистском «ковчеге». Погрузка шла пятые сутки, и капитан лайнера с тревогой слушал доклады подчиненных. На борту судна находилось уже 5000 человек, а поток пассажиров с разрешением на посадку не иссякал. Невеселые мысли одолевали капитана: скорее бы вырваться из этого порта — достаточно всего лишь одного попадания русской бомбы, и он станет могилой для его судна. С досадой и горечью вспоминал он о том, какие радужные перспективы рисовались ему в день спуска на воду «Вильгельма Густлова» в 1936 году. В тот торжественный день на верфях фирмы «Блом унд Фосс» Гитлер разбил традиционную бутылку шампанского, и 25000-тонная громада лайнера заскользила к водам Атлантики.

Вновь спущенное судно не было рассчитано на побитие мировых рекордов скорости. Его машины выжимали всего лишь 15 узлов. Но зато оно могло дойти до Иокогамы, не пополняя запасов топлива. Девять палуб, бассейн,. зимний сад, кинозал, рестораны и роскошные каюты — вот что предоставлял своим пассажирам этот плавучий курорт. Построенный по заказу самого бесноватого фюрера, он должен был символизировать те блага, которые получит «избранная раса» после победы на востоке. И в течение двух предвоенных лет фашистская верхушка действительно совершала на нем увеселительные прогулки к Канарским островам.

Война загнала лайнер в Данциг, где он был переоборудован под базу подводного флота; его просторные помещения превратили в классы для будущих подводников. И наконец, когда лавина советских войск прижала к морю части немецкой армии, «Вильгельм Густлов» стал транспортом. На пятый день погрузки в каюту капитана ворвалась толпа разъяренных эсэсовцев с пистолетами в руках: «Немедленно выходите в море, промедление грозит гибелью!» Но капитан и не нуждался в понуканиях. Едва получив разрешение, он отдал приказ, и портовые буксиры засуетились у бортов судна, выводя 200-метровую громаду на фарватер. На ее борту к тому времени находилось уже около 10000 пассажиров и членов команды. Полтора десятка эсминцев и сторожевых кораблей прикрывали переход лайнера. Они должны были защитить его от ударов советской авиации и подводных лодок. Короткий зимний день сменился сумерками, когда конвой покинул порт и суматоха наконец-то улеглась. Каждый из пассажиров получил место в соответствии с иерархией гитлеровской Германии. В роскошных апартаментах фюрера разместилось обширное семейство обер-бургомистра. Каюты «люкс» заняли высшие чины вермахта, СС и гестапо. Классные каюты и просторные залы ресторана достались подводникам. Полторы тысячи специалистов подводного плавания, в том числе сто командиров подводных лодок, спешили на запад. Там их ожидали лодки XXI серии. Невиданно высокая подводная скорость — 18 узлов, а также самонаводящаяся на цель торпеда «Цаукёниг» должны были превратить их в грозу морей. И наконец, на прогулочных палубах, в осушенном бассейне, в коридорах, проходах — всюду, где это оказалось возможным, разместились чины пониже. Они не только имели заслуги перед фюрером, но и были остро необходимы там, на восточных границах Германии, для отражения натиска Советской Армии. Стрелки корабельных часов приближались к полуночи, когда через судовую трансляцию неожиданно полились звуки бравурной музыки...

В этот день советская подводная лодка «С-13» завершала двадцатые сутки боевого патрулирования. Несмотря на свой «несчастливый» номер, она уже не первый год успешно действовала на просторах Балтики... Сначала под командованием капитан-лейтенанта Маланченко, а с 1943 года — капитана 3-гр ранга Маринеско. Притаившись в глубине данцигской бухты, лодка ожидала цели, достойной ее торпед. Суров был мир, в котором жили советские подводники в годы Великой Отечественной войны. В тесных отсеках — духота, сырость и холод. Не только поспать, поесть или покурить, но и подышать так, как требует того уставший организм, нельзя. Днем лодка находится в подводном положении, двигаясь на электромоторах, а ночью всплывает, чтобы пополнить разряженные аккумуляторы и провентилировать отсеки. Именно во время одной из таких подзарядок гидроакустик, старшина 2-й статьи Шпанцев, доложил, что слышит шумы винтов крупного корабля. «С-13» немедленно легла на курс сближения с обнаруженной целью, Ее командир решил использовать малую видимость и атаковать в позиционном положении, то есть удерживая рубку лодки над водой. Полупогруженная «С-13» была бы при этом мало заметна и могла развивать достаточно большую скорость, двигаясь с помощью дизелей. Подобное маневрирование в 6-балльную волну было рискованным. Ведь стоило боцману, несущему вахту у горизонтальных рулей, допустить малейшую неточность движений, как подводная лодка могла нырнуть в глубину. Потоки воды хлынули бы внутрь корпуса, и тогда конец. Вахтенный сигнальщик, старшина 2-й статьи Виноградов, своевременно обнаружил конвой и хорошо запомнил световые сигналы, которыми обменивались корабли охранения. Когда же один из вражеских сторожевиков запеленговал «С-13», то на его запрос Виноградов дал четкий «успокоительный» ответ; «Я свой». Не встречая противодействия, советская подводная лодка продолжала сближаться с конвоем, догоняя его с кормы.

Здесь необходимо сделать небольшое пояснение. Торпедная атака возможна не при всяком положении цели относительно атакующего корабля. Если мысленно провести окружность вокруг корабля-цели, то в расчет можно брать только ее половину со стороны носа. В данном же случае — и это ясно видел Маринеско — огромный корабль был недосягаем для его торпед. Нужно было во что бы то ни стало перегнать конвой, и командир советской подлодки принял рискованное, но единственно правильное решение: он задумал перегнать конвой, преследуя его на параллельных курсах, в затем атаковать со стороны берега. При всей видимой опасности подобное маневрирование обещало максимальный успех: ведь противник наверняка считал, что атаки советских подлодок наиболее вероятны со стороны моря. «С-13» устремилась к прибрежному мелководью, оставив конвой мористее, После того как она пересекла кильватерную струю немецкого лайнера, цистерны жидкого балласта были продуты, и облегченная лодка всплыла в крейсерское положение. Затем ее дизели зарокотали в полную силу, и началась невидимая гонка. Ведь прежде чем достигнуть расчетной точки залпа, Маринеско должен был провести свой корабль вдоль берега, где малая глубина исключала возможность погружения. Значит, если немцы ее обнаружат, гибель неизбежна. Подводник рискнул во имя крупного успеха и добился его. Через несколько часов заданная точка была достигнута и лодка погрузилась для атаки. Все члены экипажа буквально замерли на своих постах. В 23.08 раздалось долгожданное: «Пли!» Отработанный сжатый воздух из торпедных аппаратов ударил по барабанным перепонкам.

Первая вышла, вторая, третья... Торпеды неслись к цели, и вся команда напрягала слух, стараясь уловить сигнал победы. Через 30 секунд глухой взрыв донес до советских моряков радостную весть: «Есть попадание, еще одно, и третья попала! Браво, командир! Это вам за смерть наших людей, за страдания народа, фашистские изверги!» Пока такие мысли проносились в головах советских подводников, Александр Маринеско решал следующую проблему — как уклониться от атак разъяренных кораблей охранения. «Лечь на грунт и отлежаться недалеко от тонущего лайнера? Попробуем!» Но отлежаться не удалось, пришлось прорываться в открытое море. Четыре часа металась «С-13» под градом глубинных бомб в водах Балтики, прежде чем ей удалось оторваться от преследования.

Что же произошло с ее жертвой? Перенесемся вновь на борт «Вильгельма Густлова», который мы оставили ночью 30 января, в тот момент, когда судовая трансляция начала передавать помпезную речь Адольфа Гитлера. В годовщину своего прихода к власти фюрер обращался к немецкому народу с воззванием. Однако не всем верноподданным удалось дослушать его. Сильный удар потряс корпус «Вильгельма Густлова», столб воды поднялся у борта рядом с фок-мачтой. Не успели потоки схлынуть с палубы, как новый взрыв разворотил борт возле машинного отделения, а вслед за ним третий — у плавательного бассейна. Как часто пассажиры этого судна со злобной радостью наблюдали на экранах кинохроники гибель кораблей, пораженных немецкими торпедами! Теперь убийцы сами стали жертвами. Первые же доклады на мостик показали капитану, что положение безнадежно. Полученные повреждения смертельны для судна, и нужно было позаботиться о спасении людей. Но тысячи пассажиров внезапно превратились в ревущее стадо человекоподобных, каждый из которых стремился спастись любой ценой. Жуткие сцены происходили на трапах и в коридорах гибнущего гиганта. «Вильгельм Густлов» стремительно кренился на левый борт, и столь же быстро рос его дифферент на нос. Те немногие, кому удалось добраться до шлюпок, кулаками и пистолетами добывали себе право на жизнь, но спустить на воду удалось всего лишь часть спасательных средств. Вскоре корма лайнера поднялась вверх, обнажив винты. В смертельном ужасе фашисты прыгали в черную воду, надеясь на помощь кораблей охранения, но в ледяных объятиях январской Балтики мгновенно коченели. Лишь несколько сотен из них были выловлены из воды. Лайнер «Вильгельм Густлов», построенный как плавучий рай для заправил фашистской Германии, ушел на дно, став адом для тех, кто пытался обратить в ад Жизнь многих миллионов людей в Европе. Когда эта весть дошла до Берлина, гнев Гитлера не имел границ. Он приказал расстрелять командира конвоя и объявил в Германии трехдневный траур. Что же касается Александра Ивановича Маринеско, то имя его попало в картотеку «личных врагов великой Германии». В случае пленения он подлежал немедленному расстрелу.

Что же происходило в это время на борту героической «С-13»? Она продолжала боевое патрулирование, и 10 февраля гидроакустик вновь доложил командиру о шуме винтов крупного корабля. Вслед за этим последовало сближение, а затем атака на крейсер, идущий в охранении двух эсминцев. Малая дистанция не позволила использовать для залпа носовые аппараты, и противник был атакован кормой. Обе торпеды поразили цель. Столбы воды и черного дыма поднялись у мостика и у второй трубы судна. Минутой позже раздались еще три взрыва — это рвались котлы и боеприпасы на борту торпедированного крейсера. Послевоенное исследование показало, впрочем, что командир советской подводной лодки ошибся. В условиях плохой видимости он принял за крейсер войсковой транспорт «Генерал Штейбен» водоизмещением 14 660 т, вывозивший из Пилау 3600 солдат и офицеров. Спастись удалось лишь 300 из них.

Так подлодка А. И. Маринеско в течение одного похода пятью торпедами отправила на дно два крупных корабля противника общим водоизмещением около 40 000 т. При этом фашисты потеряли свыше 12 тыс. человек — в основном командный состав армии, частей СС, гестапо и специалистов подводного плавания.