ОТЧАЯННАЯ СХВАТКА.

 

  18 марта 1821 года на рейде Вальпараисо бросил якорь американский китобоец. На его борт поднялись представители портовых властей, с тем чтобы, как водится, проверить корабельные списки и прочие судовые бумаги. В те времена нередко случалось, что некоторые матросы, изнуренные тяготами дальних плаваний, бежали с кораблей, пристававших к сказочным островам южных морей, и капитанам предписывалось непременно сообщать о фактах дезертирства с их судов во время заходов в ближайший порт. Однако на сей раз помощник начальника Вальпараисского порта столкнулся с совершенно обратным случаем: на борту только что подошедшего китобойца людей было больше, чем значилось в списке членов команды,— ровно на два человека. Лишними оказались пятидесятипятилетний мужчина и пятнадцатилетний юноша.

Неужели зайцы, безбилетники? Нет, воскресшие из мертвых — моряки с одного без вести пропавшего много месяцев назад корабля.

— Они китобои с «Эссекса», из Нантакета,— объяснил портовому чиновнику капитан вновь прибывшего китобойца.

— Как, и они тоже?! — изумился чиновник.

— Что значит — тоже?

— Недели три назад у нас тут, в Вальпараисо, объявились три моряка — и тоже с потерпевшего крушение «Эссекса». Их подобрало судно «Саррей» к северо-востоку от Тасмании. Сейчас эти бедолаги шатаются по кабакам и рассказывают про себя всякие небылицы — выпрашивают, стало быть, на выпивку.

— Что ж, их история не похожа на выдумку, и те двое, которых мы подобрали,— капитан Джордж Поллард и юнга — тоже поведали нам совершенно невероятную историю про то, как они потерпели кораблекрушение.

— Интересно бы знать, совпадают ли россказни ваших двоих с байками тех троих.

— А вы сами их спросите — вот и узнаете. Капитан и юнга с «Эссекса» два долгих месяца дрейфовали в шлюпке, покуда их наконец не подобрали. Они оба были без сил, не держались на ногах и даже не могли разговаривать. Лишь через неделю после того, как их спасли, они начали более или менее связно отвечать на вопросы.

— Китобоец, которым я командовал, затонул тринадцатого ноября тысяча восемьсот двадцатого года в тысяче ста пятидесяти милях к западо-юго-востоку от Тасмании,— сообщил Поллард.

— Вы что, попали в сильный шторм?

— Да нет, на море было тихо. Стоял полный штиль.

— В таком случае, может, у вас вспыхнул пожар?

— У моих матросов тогда не было ни минуты, чтобы выкурить трубку,— все они находились в море на шлюпках — выслеживали китов.

— Ну, может, вы наскочили на риф, не обозначенный на картах?

— Нет. В том месте, где все случилось, лот показывал большую глубину.

— Тогда, может, треснула обшивка корпуса и корабль дал течь?

— Да нет, корпус у нас был крепкий — хоть куда.

— Странно однако: ведь раз «Эссекс» пошел ко дну, значит, на то, вероятно, имелась какая-то причина!

— Я же вам говорил — мы как раз вышли на стаю китов, сели в шлюпки и отошли мили на две- на три от корабля. И вдруг увидели, что он дал резкий крен.

Я не мешкая скомандовал всем шлюпкам возвращаться на борт, и матросы дружно налегли на весла. Приближались мы очень быстро, и тут я увидел, как нос «Эссекса» вздыбился и корабль рванулся вперед, словно его потащили на буксире...

— Может, как раз тогда произошло извержение подводного вулкана?

— Вот-вот, поначалу я было и сам так подумал, но на море-то все было спокойно. «Эссекс» протащило непонятно каким образом несколько кабельтовых, потом он замер как вкопанный, по-прежнему кренясь на один борт. Моя шлюпка первой подошла к кораблю, я тут же поднялся на мостик и скомандовал рубить мачты и такелаж. И корабль немного выпрямился, однако было совершенно ясно: скоро мы пойдем ко дну.

— Но объясните — что же, в конце концов, произошло?

— Я спросил вахтенных: ведь все произошло у них на глазах. И они начали рассказывать какие-то невероятные веши,— даже не знаю, поверите вы мне или нет. Это, значит, случилось около полудня. Вахтенные матросы стояли, облокотясь на релинги, и следили за китами. Внезапно из моря, примерно в кабельтове от корабля, поднялось что-то огромное, черное, лоснящееся. И тут же скрылось под водой.

— Видал? — спросил матрос своего товарища.

— Похоже — кашалот,— сказал тот.

— Такой здоровый? Навряд ли. Наверно, их два — всплыли оба сразу, бок о бок.

Матросы решили обождать, когда это черное всплывет еще раз. Но на море все было тихо — поблизости ни одного кита.

— Видать, сдрейфили,— усмехнулся один из матросов.

  И тотчас осекся. Страшной силы удар пришелся прямо в киль. Обшивка затрещала. Мачты прогнулись, словно от бешеного шквала,— и корабль накренился градусов на пятнадцать. Ничего не понимая, оба матроса, вцепившись в релинги, принялись обшаривать глазами поверхность моря. Слева по борту из воды торчала спина кашалота — одного-единственного. Кашалот был невероятных размеров — такого еще не видывал ни один китобой. А вокруг него, в синей воде, плавали обломки фальш-киля. Матросы в недоумении переглянулись: неужели это он, кашалот, наскочил на корабль?

— Да ведь он нас чуть не потопил! — воскликнул один из матросов.— Хотя ему тоже здорово досталось. Теперь его можно брать голыми руками, без гарпуна. 

  Кашалот как будто и впрямь был мертв и покачивался на волнах неподалеку от «Эссекса».

— Подцепить его — раз плюнуть,— прибавил первый матрос.— Наши подгребут — подтащим его к корпусу.

С этими словами он кинулся к буксировочному тросу, но тут вдруг кашалот ожил, выдохнул целый фонтан воды и нырнул в глубину. Неужто уйдет? Да нет, через какое-то время он снова всплыл и ринулся прямо на «Эссекс». Намерения великана были более чем очевидны: на сей раз он уж точно собирался напасть на корабль. Последовал второй удар — столь же ужасный, как и первый. Матросы даже не сообразили, что произошло,— только успели разглядеть китовый ус, торчащий из воды рядом с кораблем: кашалот яростно бился головой о борт. Дерево трещало и разлеталось на куски; бестия судорожно колотила хвостом по воде. Затем исчезла. И всплыла в четверти мили от «Эссекса». В китобойной практике нередко случалось, что раненый кит топил маленькие беспалубные суденышки — боты или шлюпки. Но чтобы напасть на большой китобоец, да к тому же еще когда тот и не думает преследовать кита,— такое можно было отнести разве что к разряду событий из ряда вон выходящих. Такое могло быть только в легенде.

— Ну, слава Богу, кажется, ушел. Теперь можно хоть дух перевести,— перекрестились матросы и отправились осмотреть повреждения.— Эта тварь небось уже сдохла. Еще бы, после таких-то ударов!

  И то верно: на море виднелись только шлюпки — они что было сил спешили к «Эссексу». И вот в то самое мгновение, когда первая из них уже было коснулась носом борта корабля, «Эссекс» внезапно накренился, нос его вздернулся — и корабль рванулся вперед со скоростью два или три узла. Одного из матросов в подошедшей шлюпке, того, что уже ухватился руками за забортный трап, тут же швырнуло в воду. Его товарищи закричали. Вахтенные бегали по палубе «Эссекса» и отчаянно размахивали руками; в конце концов и они оба сиганули в море, перепрыгнув через поручни. Вслед за тем нос «Эссекса» опустился, и, пройдя по инерции еще какое-то расстояние, корабль остановился. Теперь крен его составлял двадцать градусов. Капитан Поллард, когда выбрался на борт, приказал осмотреть днище судна. Плотник, спустившись в трюм, увидел, что вода, проникшая внутрь через пробоину, поднялась фута на три и уровень ее продолжает повышаться... Китобои опасались, как бы кашалот вновь не напал на корабль. Они в страхе осматривали поверхность моря, готовые к тому, что у них под ногами снова вздыбится палуба, жалобно затрещат обшивка и реи...

  Прошло пять минут. Потом десять.

— Ну же,— наконец воскликнул Поллард,— всем по местам!

«По местам!» — легко сказать; ведь теперь «Эссекс» больше смахивал на беспомощно дрейфующий дебаркадер, нежели на корабль. Между тем на борту кипела работа: матросы заделывали с помощью специальных пластырей наиболее значительные пробоины; однако, невзирая на видимое спокойствие, Поллард сердцем чувствовал — корабль обречен. Как долго он продержится на плаву? От силы несколько дней, да и то при условии, что не будет штормить. И за эти несколько дней надо во что бы то ни стало добраться до ближайшей земли. Впрочем, надежды на корабль было мало. Что же делать? Моряки кинулись осматривать боты. Но только два из них оказались пригодными для долгого плавания:

ведь до ближайшей земли было ох как далеко. Да и потом, где она, эта земля? Куда держать курс?

— Пойдем к берегам Новой Зеландии,— потребовал экипаж,— или к какому-нибудь ближайшему острову!

По логике это действительно было оптимальное решение, однако ж в данном случае логика явно противоречила здравому смыслу.

— А как вы собираетесь отбиваться от людоедов? — поинтересовался Поллард.— Даже если мы туда и доберемся, измотанные, голодные, у нас, случись чего, не хватит сил дать им отпор, а вам хорошо известно, что дикари не щадят тех, кого прибивает к их берегам. Нет уж, лучше дождаться западных ветров да идти в те воды, куда заходят китобойцы. Кто-нибудь нас да подберет. Поллард был прав. В те времена на многих островах южных морей действительно жили кровожадные канаки, наводившие ужас на мореплавателей, что осмеливались высаживаться на малоизвестных архипелагах лишь ради того, чтобы пополнить запасы пресной воды и продовольствия, да и то с оружием в руках и под прикрытием корабельных пушек, готовых открыть огонь при малейшей опасности. Моряки понимали, что возражения капитана оправданы. И некоторые даже предлагали остаться на «Эссексе».

— Вы что же, хотите извести все припасы, сидя на одном месте? Выбросьте это из головы!— сказал Поллард.

К тому же продовольствия на борту оставалось не так уж много. Когда моряки подсчитали, сколько же его было, то пришли в отчаяние. Камбуз затопило полностью, бутылки со спиртным разбились. Удалось спасти лишь несколько бочонков с солониной, бисквиты и еще кое-какую снедь — всего этого двадцати членам команды «Эссекса» должно было хватить недели на три, и то при строжайшей экономии.

Между тем вода прибывала. Матросы каждый час промеряли высоту надводного борта — она становилась все меньше. Дело было ясное: «Эссекс» того и гляди затонет. Несмотря на пластыри и затычки, пробоины под давлением забортной воды расширялись.

— Ну же, решайтесь! — крикнул Поллард тем, кто еще сомневался.— Разве вы не видите — только безумец может остаться на борту!..

На другой день оба бота отчалили от тонущего корабля. «Эссекс», с обрубленными мачтами и такелажем, в беспорядке обвалившимся на палубу, тяжело раскачивался на волнах, уходя все глубже под воду. А вокруг него сновали киты и выдували в воздух фонтаны брызг — как будто торжествуя свою победу. Для моряков «Эссекса» то было началом трагедии. У них не было никакой надежды увидеть землю в скором времени. Надежда могла появиться спустя много дней, и то лишь при условии, что ветер будет благоприятным. Единственное, на что оставалось рассчитывать несчастным китобоям, так это на то, что, быть может, скоро где-то на горизонте замаячит парус. Однако в первый и во второй день горизонт был чист. На третий день — тоже. И через неделю все оставалось по-прежнему, только облака самых причудливых форм выплывали откуда-то издалека. Но вот на десятый день...

На десятый день перед взорами отчаявшихся моряков появилось множество разных кораблей — больших и маленьких — с разорванными в клочья парусами. Люди в ботиках вскакивали на ноги, махали им руками, кричали. Но все без толку. Корабли исчезали, но не как настоящие, которые медленно скрываются за горизонтом: стоило на мгновение-другое отвернуться, а после снова взглянуть туда, где только что появилась эскадра, как ее словно и не было.

— Не верьте своим глазам и особенно не обольщайтесь,— говорил Поллард,— голодному всегда мерещится всякая чертовщина.

Но отчаяние и страх, одиночество и неизвестность терзали потерпевших кораблекрушение куда больше, нежели голод и усталость. Моряки пробовали удить рыбу, но рыба не хотела клевать на наживку. А потом и наживка вся вышла. И вот как-то утром один из матросов обратился к Полларду; лицо и глаза у несчастного горели от лихорадки.

— Капитан,— гневно проговорил он,— вот уж три недели, как мы оставили «Эссекс»! И что вы нам тогда обещали? Что самое большее через три недели мы увидим корабль или остров...

  Поллард действительно это обещал. Но разве мог он знать наверное, что именно так оно и будет? Конечно, нет. Капитан тогда солгал, однако при этом он в душе молил Господа, чтобы обещания его сбылись. Честно говоря, южнее курса, которым следовали боты, лежал крохотный островок — остров Елизаветы. Но Поллард даже не пытался туда добраться, потому как был почти уверен, что там нет воды. Однако вскоре капитан начал сожалеть, что не повернул к острову: кто знает, может, им удалось бы насобирать съедобных раковин. Или, может, чем черт не шутит, к острову занесет какой-нибудь корабль. Терпение несчастных китобоев было уже на исходе.

— Эй, капитан! — в один голос возмущались они.— Так где же она — твоя проклятая земля?

Поллард всматривался в заросшие бородой, землистого цвета, осунувшиеся лица своих людей, в их воспаленные глаза, полные мольбы и страха, и понимал, что скоро в этих глазах вспыхнет бунтарский огонь — пламя безумия.

— Земля,— вдруг проговорил Поллард,— земля... Он поднялся на ноги, возвысившись над морем — как будто поддерживаемый надеждой и верой своих товарищей, собратьев по несчастью. Земля? Он не глядя отдал бы десять лет своей жизни за то, чтобы там, на горизонте, действительно появилась земля  сейчас, сию минуту. Капитан простер руки — наудачу. Моряки посмотрели в направлении, куда он указывал,— глаза их горели от долгих часов напряженного наблюдения. Воцарилась долгая тишина. Было слышно только, как полощется парус, наспех приделанный к мачте. Поллард прекрасно сознавал, что на смену этой тишине придет другая — полная разочарования и гнева. Но он ошибся. Внезапно раздался крик, потом другой — вскоре несчастные кричали в один голос.

«Бедняги,— подумал Поллард,— опять им померещилось...».

Матрос, тот, что еще недавно попрекал его призрачным островом или кораблем, плача от радости, кинулся обнимать капитана. Поллард мягко оттолкнул его.

— Не стоит верить всему, что видишь...— начал было он, но так и не закончил.

В тот же миг Поллард и сам заметил далеко впереди, у самого горизонта, легкую, серую, туманную дымку.

— Неужели это возможно?..

Нет, никакой ошибки не было. И вот через несколько часов китобои с «Эссекса» высадились на остров Елизаветы, расположенный на 24 градусе 21 минуте южной широты и 138 градусе 38 минуте западной долготы. Причем как нельзя вовремя: запасы съестного на обоих ботах уже давно вышли.

Джордж Поллард самым последним поверил в то, что это действительно остров, и до тех пор, пока ноги его не ступили на прибрежный песок, он думал, будто видит мираж. Он смотрел, как матросы вскрывали ракушки, ловили крабов, затаившихся под камнями, и собирали водоросли. И все больше убеждался, что и правда стоит на твердой земле... Выходит, оба бота течением снесло на юг и он, не веривший самому себе, на самом деле оказался прав. Остров Елизаветы стал для несчастных китобоев истинно даром небесным. В течение нескольких дней этот одинокий, пустынный клочок суши был для моряков настоящим раем: наконец-то они смогли насытиться вдосталь и худо-бедно утолить жажду — из дождевых лужиц, образовавшихся в скальных углублениях. Мало-помалу к несчастным вернулись силы, а вместе с силами — здравомыслие. Остаться на этом заброшенном острове, лежащем вдали от судоходных путей, означало обречь себя на верную смерть — рано или поздно.

— Мы все перемрем, если останемся здесь,— сказал однажды Поллард своим товарищам.— Еще раз говорю: единственное наше спасение — корабль.

Часть команды даже не хотела его слушать. Два или три матроса кинулись рыскать по острову — в надежде отыскать склад с продовольствием, что моряки обыкновенно устраивали на островах Тихого океана — специально для потерпевших кораблекрушение. Матросы обшаривали островок пядь за пядью, заглядывали в каждый грот, каждую пещерку. Но все без толку. И вот наконец в одном месте, на самом дальнем конце острова, они наткнулись на хижину. И бросились туда. Когда-то здесь определенно побывали люди... Исполненные надежды, матросы вошли внутрь. Но тут же вышли, полные разочарования. Никакого склада продовольствия в хижине не оказалось — на циновке, сплетенной из водорослей, лежали четыре скелета.

— Я же вас предупреждал — здесь не на что надеяться,— сказал матросам Поллард.

На этот раз никто не стал возражать, все согласились покинуть остров — все, кроме трех человек.

— Да вы с ума сошли! — вскричал Поллард. Однако эти трое лишь покачали головой. Ведь известно же, что иным потерпевшим кораблекрушение случалось выжить и на куда более дикой, суровой земле.

— А вы хорошенько подумали? — настаивал Поллард. Ну конечно! Ни за что на свете эти трое не отважились бы снова пуститься в отчаянное плавание по пустынному морю.

Поллард пожал плечами.

— Что ж, вы сами того пожелали,— сказал он. Китобои сложили в ботики птичьи яйца, крабы, раковины и даже пучки водорослей; однако все это можно было хранить не больше двух дней. Не беда, будем ловить рыбу, утешали себя моряки, а потом наверняка повстречаем корабль...

За время, проведенное на острове Елизаветы, китобои с «Эссекса» снова преисполнились надежды — откуда им было знать, что впереди их ждут испытания похлеще тех, которые они уже пережили. 

   Итак, оба бота отошли от берега и взяли курс на восток, а трое матросов, оставшихся на острове, долго смотрели им вслед, покуда утлые суденышки, раскачиваясь на свинцовых волнах, не исчезли из вида. И тут-то на всех троих тяжким бременем легло одиночество. Снедаемые тоской, бедняги спрашивали себя: а правильно ли они поступили, расставшись с товарищами? Единственное, в чем они были уверены точно,— что им не суждено умереть с голоду. С другой стороны, они не знали, заметит ли их когда-нибудь проходящий мимо корабль увидит ли подаваемый ими знак, отчаянный призыв о помощи — клок парусины на конце палки. Такие же обрывки парусины, жалкое подобие сигнальных флагов, болтались и на мачтах ботиков, вновь пустившихся в плавание по великому пустынному океану в надежде, что когда-нибудь их тоже заметит проходящий мимо корабль. Китобои в ботах испытывали ту же тоску, что и их товарищи, оставшиеся на острове. Едва берег скрылся за кормой, они принялись горько сожалеть, что покинули твердую землю, где им хотя бы не была уготована голодная смерть. Досада овладевала смельчаками всякий раз, когда они поедали последние остатки рыбного улова, запивая его крохотным глотком воды,— свою скудную трапезу, о которой через десяток дней они будут вспоминать как о роскошном пиршестве. И то верно: рыбы с каждым днем попадалось все меньше, да и наживка кончилась.

Вскоре несчастные все как один лежали вповалку на дне ботиков, словно смирившись со своей горькой участью. Они уже не могли, да и не хотели бороться за жизнь. Они ждали смерти. Они вожделели ее. Смерть значила для них нечто конкретное, определенное, а желанный парус...

Да-да, они видели паруса — величественные, наполненные ветром, гнавшим корабли к берегам Америки.

— Скоро, очень скоро мы будем дома...— шептали в полубреду несчастные.

Они с трудом привставали, силясь разглядеть призрачные парусники, которые подходили все ближе — настолько близко, что было слышно, как на них скрипят реи и шкивы. Перед воспаленными взорами многострадальных китобоев вставали сказочные видения, однако через мгновение-другое они исчезали так же внезапно, как и возникали, как бы растворяясь в висевших над морем облаках. Люди уже ничему не удивлялись и не впадали в отчаяние: миражи хоть как-то облегчали их муки. Морякам казалось, что они уже переступили грань между жизнью и смертью... Когда Поллард потом рассказывал о встречах с кораблями-призраками, голос у него дрожал. Но он дрожал еще сильнее, когда капитан начинал вспоминать, чем они питались— он и юнга. Ведь они провели в океане шестьдесят дней после того, как покинули остров Елизаветы. Так что же служило им пропитанием — под конец?..

Страшные картины воскресали в памяти капитана «Эссекса» — до того ужасные, что он даже не решался их описывать. Единственное, про что он все же отважился рассказать, так это про жесточайший шторм, разлучивший однажды ботики. И про то, как матросы дрались за последний кусок чудом пойманной рыбы. А еще про то, как самые отчаявшиеся кидались за борт и удержать их никто даже не помышлял.

— За день до того, как нас спасли,— рассказал юнга,— я чуть было не умер.

— Почему? — спросили его.— У тебя же еще оставались силы.

— Да, но нам уже давно нечего было есть,— проговорил юноша и отвернулся.

Любопытные докучали бедному мальчугану вопросами, будто не понимая, что он хотел этим сказать. Но юнга молчал. Он всякий раз поворачивался к Полларду, также хранившему молчание, и как будто в сильном смущении опускал глаза. Наконец Поллард решился говорить, однако ж говорил он пространно и путано. То утверждал, что все матросы умерли от жажды и голода. То рассказывал про какой-то жребий, который бросили между собой моряки, и что ему, Полларду, мол, всегда везло... Что касается трех матросов, оставшихся на острове Елизаветы, их против всякого ожидания подобрал «Серрей». И спасенные в один голос подтвердили, что капитан Поллард, покуда они все были вместе, старался выполнить свой долг. Ну да оно и понятно. А потом?..

  Полларда еще долго допрашивали, да все без толку. Юнга повторял рассказ капитана слово в слово либо вовсе держал язык за зубами. Честно говоря, капитан Джордж Поллард не был повинен в случившейся трагедии. Он, как и его экипаж, оказался жертвой Бегемота — легендарного морского чудовища, который в один злополучный день решил показать свой норов и силищу, напал на «Эссекс», безвестный китобоец из Нантакета, и утащил его на дно океана.