ВАЛЕНТИН ПИКУЛЬ

 

РЕКВИЕМ КАРАВАНУ PQ-17.

 

 "Не делай этого, Дадли!"- по-английски звучит так: "Dont do it, Dudley!.."

   Именно так в годы войны называли в Англии сэра Дадли Паунда, который в чине адмирала руководил главным штабом Британского адмиралтейства и был, таким образом, ближайшим соратником премьера У. Черчилля. Писать об этом как-то даже неприятно, но все-таки придется. Дело в том, что первый морской лорд Дадли Паунд был лодырь и... трус.

  Я не стал бы сообщать здесь об этих его качествах, щадя самолюбие англичан, но сами же англичане говорили об этом, никого не таясь. Дадли Паунд жил по принципу "как бы чего не вышло", и потому-то сначала матросы, затем офицеры королевского флота, а потом уже и вся Англия окрестили его: "Не делай этого, Дадли!"

   Над гаванями Бреста, где дымили корабли гитлеровского рейха, постоянно велся воздушный барраж. Англичане знали если не все, то почти все о перемещении вражеских кораблей, и в этом им отважно помогали герои французского Сопротивления. Десятого февраля 1942 года, начиная с 9 часов вечера, англичане бомбили Брест и его гавани. Потом самолеты улетели домой через "канаву" Ла-Манша. Оставленный в небе разведчик недолго крутился над Брестом: неисправность в радаре заставила его вернуться на аэродром. Какое-то время гавань Бреста осталась вне наблюдения английской разведки. И тогда она, эта гавань, стала наполняться дымом. Немцы ставили густую дымовую завесу, скоро темное облако нависло надо всем Брестом, заслоняя с воздуха, ковши гаваней. А за час до полуночи, под командованием вице-адмирала Цилиакса, гитлеровские крейсера и линкоры пошли на прорыв... После их ухода, когда дым относило ветром, химслужба зажигала новые шашки. А потому когда британский разведчик прилетел снова, то за плотной стенкой дыма он не мог разглядеть, стоят ли там корабли, и тревога в Англии объявлена не была. Между тем германские корабли шли на максимальных оборотах. Лишь на следующий день, в 11 часов утра, на траверзе Соммы британский разведчик с неба случайно обнаружил гитлеровскую эскадру. По радио он тут же известил об этом Лондон, а Лондон не поверил, что немцы способны на проведение такой дерзкой операции.

   "Не делай, этого, Дадли!" узнал обо всем после полудня. Он узнал о прорыве линкоров, когда немецкая эскадра уже прошла самую узость проливов, между Кале и Дувром, и лишь тогда соблаговолили объявить по флоту тревогу. Вот, кажется, настал выгодный момент бросить на немецкие корабли все силы Home Fleeta и покончить с ними одним крепким ударом...

   "Не делай этого, Дадли!"- наверное, сказал себе Дадли. 

Но были причины более веские, почему Дадли не сделал того, что обязан был сделать. Вот что пишет западногерманский историк Фр. Руге, в прошлом адмирал гитлеровского флота: "Хотя это предприятие привлекло к себе большое внимание... оно означало тем не менее окончательный отказ от океанской войны и облегчило (!) положение британского флота в особенно тяжелое для него время". Наверное, именно потому-то "морской лев" сладко вздремнул, когда германская эскадра прошла под самым носом его, не боясь потрогать этого "льва" за кончики усов. Правда, с большим опозданием англичане бросили против эскадры торпедоносцы, катера и эсминцы, но все их храбрые атаки закончились впустую, и можно считать, что Гитлер провел свои корабли беспрепятственно... Гросс-адмирал Редер и его штаб записали в актив себе "тактический успех", а над Англией, пронеслась волна негодования; даже консервативная "Таймс" с большим неудовольствием пробурчала, что "начиная с XVII века во внутренних водах Англии еще не случалась ничего более позорного для морской гордости англичан". Честная трудовая Англия в каске и с противогазом через плечо была возмущена. Эта Англия спрашивала тогда: - Почему? Почему дали немцам прорваться?

   На самом же деле все ясно: из Северного моря путь гитлеровского флота лежал в Скандинавию, а оттуда - через гавани Тронхейма и Нарвика - они, эти корабля, направляли свои жерла против русских, коммуникаций в океане. Именно поэтому Черчилль, выступая в парламенте, откровенно тогда заявил, что он с величайшим облегчением приветствует уход германских кораблей из Бреста. Это был сознательный тактический проигрыш Уайтхоала ради призрачных политических целей! Правда, угроза для Англии продолжала существовать. Но она была отведена от берегов самой Англии. Теперь угроза направлена прямо против русских. И если англичане встретят корабли большого флота Германии, то эта встреча может состояться уже в русских водах. Тут уместен вопрос: стараясь перехитрить очень хитрого противника, не перехитрили ли англичане самих себя?

   Советский посол в Англии Иван Михайлович Майский (впоследствии академик) в те дни очень часто встречался с Черчиллем.

Черчилль ему говорил тогда: - Врага надо обманывать всегда. Можно иногда обмануть и широкую публику для ее же пользы. Но никогда нельзя обманывать союзника...  Это были только слова. Черчилль обманывал.

 

И ПОШЛИ КАРАВАНЫ.

 

   Скапа-Флоу - "собственная спальня" флота его величества, хотя в этой, "спальне" уже побывала германская лодка "U-47", взорвав дремлющий на рейде линкор "Королевский дуб". Впрочем, сейчас тут спокойно... За сетями минированных бонов, за извечным недосыпом брандвахты, за частоколами свай, заколоченных в грунт, отстаиваются корабли Home Fleeta. Здесь живет, красит борта, грузит торпеды, отсиживает сроки в карцерах, ремонтируется и колобродит "домашний флот" короля - флот метрополии, флот открытого моря, под килями которого дно в Скапа-Флоу выстлано на два фута пустыми консервными банками. Иногда в гаванях режут слух горны. На палубах в четких каре, белея гетрами, строятся отряды морской пехоты. Равняясь побортно, корабли поют хвалу тем, кто водит их в океан. Там, в кабинетах мрачного Уайтхолла, сидят стратеги и политики, которых флот не знает. А этих он знает по именам: Товей... Фрейзерг. Хамильтон! Сухощавые люди без возраста, с лицами цвета кирпича, мундиры их мешковаты, манеры резкие,-эти адмиралы водят конвои далеко, вплоть до берегов СССР, где вода закипает в откатниках студий, где она смерзается иа броне палуб крейсеров в глыбы серого пузырчатого льда. 

   А по воскресным дням в Скапа-Флоу от молов и пирсов идут на берег, отчаянно галдя, многотысячные толпы матросов. Трепещут на ветру черные траурные ленты, завязанные флотом Англии один раз и уже навсегда - в день гибели Нельсона. Кабаки и бары мгновенно рассасывают матросов, и толпа вчерашних докеров, клерков, слесарей, кондитеров и шахтеров - эта толпа, шагающая враскачку, быстро редеет. Теперь они до утра будут шуметь здесь, в своей "спальне", как дома. Голые акробатки на эстрадах сгибаются в дугу, их животы, перетянутые ленточками, блестят от пота. Потертый конферансье отпускает сальности в микрофон столь серьезно, будто в церкви читает требник. Потом из-за ширмы выпорхнет певица с запудренным синяком под глазом:

Плыви, плыви, мой караван,

В далекий путь - за океан.

Последний раз играет джаз,

Последний раз пою для вас...

 

  Кстати, вся эта история с караванами началась недавно.

   Двадцать второго июня 1941 года Англия издала вздох облегчения...

  "Для многих англичан, - писал Ральф Паркер,- война за одну ночь 22 июня сразу отодвинулась куда-то далёко. Бомбардировки английских городов прекратились. Возвращались эвакуированные, и в это лето Лондон, заполненный английскими и колониальными войсками, веселился почти беззаботно, отдыхая после напряжения прошлой зимы. И все это потому, что Россия приняла на себя основной удар..." 

   Многие из англичан не сомневались тогда, что Гитлер победит. Однако русские выдержали первое, самое тяжкое испытание "блицем". Тогда же (почти с первых дней войны) и возник вопрос об открытии второго фронта в Европе! Первым прорвался в СССР северным маршрутом Гарри Гопкинс, один из близких друзей Рузвельта, понимавший необходимость дружбы американского и советского народов. Мужественный и решительный. американец, он на "каталине" пролетел вокруг Скандинавии в Архангельск, откуда быстро добрался до Москвы, где имел две беседы со Сталиным; содержание этих важных бесед Гопкине тут же сообщил своему президенту. Закон о ленд-лизе, введенный США ранее только для Англии, Рузвельт распространил вскоре и на СССР, цепь взаимопомощи в борьбе Объединенных Наций против фашизма, таким образом, замкнулась!

   Путь караванов в Россию лежал, как и в первую мировую войну, через арктические воды. Путь опасный, но самый короткий и уже проверенный. Трансиранский маршрут был надежнее, зато гораздо длиннее, а несовершенство дорог в Иране надолго задерживало доставку грузов. Существовал еще третий путь - через Владивосток, но было почти невозможно "перекатить" грузы через всю Сибирь до фронта, и сам этот путь вскоре закрылся (Япония вступила в войну с США).

   В декабре 1941 года арктическим путем прошел в Мурманск британский крейсер "Кент", секретно доставив министра иностранных дел Идена, который выехал в СССР для дипломатических переговоров. Как раз на пути "Кента" в 1916 году загадочно погиб английский крейсер "Хэмпшир", на борту которого плыл в Россию лорд Китченер. С Иденом же ничего не случилось: с палубы корабля он пересел в бронированный дипсалон Кировской железной дороги. Британский министр посетил освобожденный от оккупантов город Клин, где в музее Чайковского наблюдал следы вандализма гитлеровцев. Иден заметил тогда: - Все это ждало бы и Англию, если бы немцы высадились на наших островах... Это настоящие подонки человечества! Поездка на фронт укрепила, в Идене уверенность в несокрушимости Красной Армии, и при отъезде он заявил: - Теперь я собственными глазами видел, что немецкая армия может терпеть поражения, отступать и бежать... Миф о германской непобедимости взорван вами!

   Тем же морским путем - от Мурманска до СкапаФлоу - Иден благополучно вернулся на родину, и хотелось верить, что этот путь в СССР почти безопасен. Гораздо рискованнее показалась англичанам операция по возвращению на крейсере "Адвенчур" делегации ВЦСПС, гостившей в Англии. Дело в том, что число советских делегатов было 13, среди них две женщины, к тому же выход в море пришелся на черную пятницу. Как бы подтверждая все эти дурные приметы, из тумана вывернулся бродяга танкер и своим носом рассек борт "Адвенчура". Однако просвещенные мореплаватели не растерялись. Англичане спасли положение тем, что к тринадцати делегатам. Подсадили четырнадцатого (совсем не делегата), и тогда все опять пошло как по маслу... Казалось, караваны будут идти и идти! Первый караван назывался "Дервиш", под литерами PQ-00 он пришел к нам в августе 1941 года - вскоре после визита Г. Гопкинса в Москву.

______________________________________________________________________________________________________________

 

   Литерация караванов буквами PQ (пэ ку) объясняется тем, что в Англии оперативным планированием конвоев в СССР ведал офицер флота P. Q. Edwards; от его инициалов Британское адмиралтейство и взяло название для караванов, идущих к русским берегам через арктические воды.

_______________________________________________________________________________________________________________

 

* * *

 

   А над судоверфями Кельна, Готенхафена (Гдыня) и в базах Киля - сплошной лязг и грохот; рабочие давно на казарменном положении. Идет небывалое по размаху строительство подводного флота. Дениц желал превратить войну из-под воды в решающий фактор победы. Помогал ему в этой гонке автомобильный эксперт Меркер, в жизни своей моря не видевший. Но зато Меркер осуществил на практике поточный метод: подлодки собирали на верфях, как автомашины, - посекционно, отсек к отсеку. Широко применялась электросварка, и каждые три дня стапеля Германии сбрасывали в море по две новые субмарины. Подводников пугал теперь при погружениях страшный треск сваренных корпусов, чего не знали на лодках при заклепочной системе.

Флот Германии настойчиво уходил под воду - уже не хватало кадров для замены погибших, для комплектации новых экипажей. Тенденция заполнить все коммуникации мира "волчьими стаями" заразила и Гитлера; сейчас фюрер носился с идеей создания подводных транспортов и танкеров. Его подстегивал пример японских подлодок, которые, прорывая блокаду, приходили в Германию с грузом олова и хинина, а в Японию увозили секретную диппочту и новейшее немецкое радиооборудование...

   Весной 1942 года, оправясь после поражения под Москвой, Гитлер развернул новое наступление на советском фронте. Наши войска были сброшены с Керченского полуострова, мы потерпели тяжкое поражение под Харьковом, где врагу удалось окружить нашу армию, враг шел через задонские выжженные степи на Кавказ, на Сталинград.

- Или мы закончим войну в этом году, - утверждал Гитлер,- или ее будут кончать за нас другие...

  Стихии мира были поделены при нацизме: земля Гитлеру, воздух - Герингу, а вода - Редеру. Гитлер был недоволен своим флотом, особенно надводным (он считал линкоры "дорогими игрушками"). С позиций ефрейтора он оскорбительно третировал надводный флот и его командование. Гросс-адмирал Эрих Редер не раз выслушивал обидные упреки.

- Мне осталось одно! - кричал на него Гитлер. - Все ваши хваленые линкоры и крейсера переплавить в мартенах ради драгоценного металла. Вы угробили мне "Бисмарка", так берегите же, словно глаз свой, хотя бы "Тирпица"! Я уже изнемогаю от ваших дорогостоящих акций, которые всегда бесполезны...

   Теперь, когда Гитлер развертывал новое наступление на Восточном фронте, в Берлине обратили особое внимание на полярные конвои. Союзная артерия ленд-лиза тянулась через Атлантику до причалов Архангельска. Прервать эту артерию, лишить советский народ связи с союзниками, обескровить русских в полной изоляции - такая задача встала в 1942 году перед большим флотом Германии. И этот флот был решительно отодвинут Редером на самые крайние рубежи - к берегам СССР...

  На Тронхейме базировался флагман "Тирпиц". Несли в Нарвике вахту "Шарнхорст", "Адмирал Шеер" и "Лютцов". Рыскали во мраке полярной ночи шакалы первого ранга - "Кельн" и "Нюрнберг". Число новейших миноносцев было увеличено до 20. Свора подводных лодок блуждала у границ пакового льда, а 428 самолетов прочесывали русские полярные небеса... Армада!

  Эрих Редер знал, какой панический страх испытывают англичане при появлений "Тирпица". И адмирал умел использовать этот страх как главный козырь в той отчаянной игре, которую вел с флотами противников и в борьбе с самим фюрером... Редер понимал: случись хоть одна неудача с "Тирпицем", получи он хоть одну пробоину, и тогда Гитлер действительно поставит флот открытого моря на консервацию, а на смену Редеру, естественно, придет Дениц...

  Пятого марта 1942 года немецкий самолет случайно обнаружил в океане караван PQ-12, идущий в Россию, а на следующий день Редер отдал приказ, выстраданный им в ночной бессоннице: "Тирпицу" выйти в мори на перехват каравана PQ-12. Сопровождать его эсминцам под общим командованием Цилиакса... С конвоями, идущими в Россию, следует кончать в этом году!"

  К этому времени поведение Гитлера определялось двумя факторами, которые почти несовместимы: желая победить противника, нацистские моряки еще больше желали смыться от противника, если он был хоть немного сильнее.

 

В УГЛАХ ТРЕУГОЛЬНИКА.

 

  Заранее в Норвегию поступало много горючего из Германии для "Тирпица" и его эскадры, Корабли пожирали топливо с такой быстротой и в таких дозах, что становилось страшно за весь "тысячелетний рейх". Сейчас они, стоя на рейдах, лишь слегка закусывали, а что будет, когда в море их желудки-котлы разовьют чудовищный, неистребимый аппетит? И вот они тронулись...

  Три эсминца сопровождения заливало волной до мостиков, ветер сбивал с антенн соленые хрупкие сосульки. Над узким носом "Тирпица" постоянно нависало белое облако пушистой пены. В отсеках линкора спертая духота, синий маскировочный свет, как в покойницких. Подвахту качало в гамачных сетках, по трубам отопления, сипло клокоча на изгибах, рвался раскаленный пар. Им еще ничего, а вот эсминцы вице-адмирала Цилиакса треплет так, что на них страшной смотреть. А в кают-компании "Тирпица" на широких круглых столах уютно поскрипывают приборы для офицерских тарелок, на дне которых плещется янтарный жир норвежского супа. Свежий номер "Марине рундшау" переходит из рук в руки. Любопытно, что -этот официоз немецкой военно-морской мысли сейчас заговорил внятно и убедительно... "Все силы флота Германии, - призывал журнал, - на завоевание полярных коммуникаций!"

   Вот туда и шел сейчас "Тирпиц", чтобы вдрызг разнести корабли союзного конвоя PQ-12. Конвой PQ-12 был сформирован в Лох-Ю (Шотландия), откуда он и вышел 23 февраля, имея два корабля в ордере под флагами СССР. 14 транспортов шли в охранении крейсеров, а в океане - в полной готовности - блуждал флот метрополии под брейдвымпелом опытного Адмирала Джона Товея...

   Среди ночи Редера вызвал вдруг к телефону Гитлер. - Адмирал,- испуганно, спросил он, - а не случится ли так, что наш "Тирпиц" напорется в океане на англичан, у которых в запасе окажется хорошенький авианосец?

- Да, мой фюрер. Силы прикрытия англичан, помимо трех линейных кораблей, могут иметь и авианосец...

- Тогда, - вмешался Гитлер, - разрешаю нашим кораблям вступать в соприкосновение для боя только в том случае, если прежде вам удастся ликвидировать этот авианосец.

- Мой фюрер,- отвечал Редер,- вы не учли морального фактора. Одно лишь известие о выходе "Тирпица" сломает всем англичанам шею... Вы увидите, как это будет ловко!

- Посмотрим, - неуверенно хмыкнул Гитлер.

  Воздушная разведка немцев засекла PQ-12 еще на подходе кораблей к вулканическому острову Ян-Майену, что одиноко и печально стынет, нелюдим, в океане. Именно туда, на перехват каравана, и стремился сейчас "Тирпиц". Поразив конвой PQ-12, гитлеровцы рассчитывали иметь двойной успех, ибо потеря союзных кораблей отражалась и на Англии, и на СССР...

  Шторм усиливался. С неба косо летел дождь пополам со снегом. Метеосводки были отчаянно безнадежны. Днем 6 марта британская подлодка "Сивулф", которая базировалась на советских базах, держала свою позицию как раз невдалеке от Тромсе. Пронзительный вой сирены внутри ее отсеков разбросал матросов, как резиновые мячики, к приборам, к маховикам, к манипуляторам. Рыжебородый командир поднял перископ, его худое, изможденное лицо свела судорога страшного напряжения:

- Я вижу черного кота на крыше, он чешет спинку о трубу!

  Это значило, что сейчас он ничего не видит. Но с "асдика" акустики исправно подавали все данные - и пеленг, и курс, и скорость противника. Значит, кто-то ползет сейчас рядом.

- Продвинемся... на двух моторах! - решил командир лодки.

  Скоро из баламути океана выступили борта кораблей, прошедших столь близко, что пробитая заклепками сталь заполнила весь объектив перископа. Это было ужасно...

- Ныряй! - Командир вытер с лица холодный пот. - Нам, - сказал он на спасительной глубине, - предстоит сообщить сенсацию на Скапа-Флоу, иногда невредно попугать нашего Дадли! Выждав прохождение эскадры, "Сивулф" всплыла и дала сообщение на базу, что "Тирпиц" вышел в океан. Корабли PQ-12 сразу же получили приказ из Лондона - изменить генеральный курс. "Тирпиц" между тем, поглощая тонны горючего и смазочных масел, продолжал резать слякоть и волны. Все его гидро- и радиощупальцы находились в движении, как пальцы рук слепца. Однако он ничего не ощущал перед собой - ни одного корабля противника. Гидролокаторы "нибелунги", отчаянно пища, прозванивали под килем океан до самого грунта; нет ли угрозы оттуда, из этих глубин, что сдавлены мраком и холодом?..

   Офицеры линкора давно побросали журналы "Марине рундшау" - теперь они были сильно озабочены другим:

- Летчики Геринга дурно воспитаны, они взяли за правило обманывать флот... Где же он, этот PQ-12?

- Да, герр капитан-цур-зее, я только что спустился из локаторного гнезда. На экранах - ни одной блохи в океане!

Нет, океан не был пустынен, хотя встреча противников и не состоялась. Морские специалисты позже проанализировали: "В шторм и туман противники разминулись, хотя 8 марта обе боевые группы и конвой находились одно время в углах равностороннего треугольника, стороны которого имели в длину всего 80 миль..."

  Проще говоря, и "Тирпиц", и союзный конвой слепцами прошли рядом, влажно и жарко дыша в лицо друг другу жерлами своих орудий и аппаратов. Но "Тирпиц" не один: у него есть ловкие поводыри, в данном случае - эсминцы Цилиакса.

- Ищите,- приказал им Цилиакс, и они, как послушные псы, дорвались в разные стороны, чтобы найти себе жертву...

Вот их имена: "Фриц Ин", "Герман Щенман" и "Z-25".

* * *

   Советский лесовоз "Ижора", груженный досками в Архангельске, производя ремонт в машине, отстал от обратного конвоя QP-8, который уже семь дней пробирался из СССР в Англию. Лесовоз - скромный труженик, неказистый и старательный, каких немало блуждает по морям. В его холодной кают-компании, над столом, что накрыт кухонной клеенкой, висел еще довоенный плакат: "Все на борьбу за сокращение сроков стоянки! Дадим стране самые высокие показатели труда!" (Караваны, идущие из СССР, именовались в обратном порядке - не РQ, a QP.) Вот эта "Ижора" имела несчастье напороться в океане прямо на "Тирпица" - флагмана всего гитлеровского флота. 

   Цилиакс обратился к командиру линкора с просьбой: - Капитан-цур-зее, не откажите в любезности дать один залп из главного калибра по этим бревнам.

На что получил презрительный ответ Топпа: - Вам известно, во что обходится Германии один бортовой залп моего "Тирпица"? Мы же стреляем чистым золотом...

  Столь драгоценный верзила не пожелал связываться с робким лесовозом, а поручил это дело миноносцам. Мы не знаем, что именно переживали советские люди на борту "Ижоры", когда увидели, что беспощадный противник уже выходит на дистанцию залпа... Во всякое случае, верно одно: они не спустили флага, хотя надеяться на снисхождение врага им никак не приходилось. Цилиакс вел переговоры с эсминцами через радиофон:

- Подойдите к нему ближе, начинайте прямой наводкой... Снарядов десять, я думаю, вполне хватит для такого корыта!

Выпустили десять, двадцать, тридцать...

  "Ижора", которую рвали снарядами в куски, не тонула. Вдруг истошный вопль раздался в наушниках Цилиакса:

- Русские начали радиопередачу... кодом!

Дело принимало дурной оборот. Но тут во всю свою мощь заработали на "Тирпице" глушительные установки. "Бум-бум-бум,-"-раздавалось в эфире, - уррл... ур-р-рл... ур-р-р-рл... бум-бум!" Сильными помехами немцы забивали сигналы советского корабля.

- Рассадите им радиорубку! - командовал Цилиакс.

  Флот британской метрополии уловил трепетные сигналы. Адмирал Товей, державший флаг на линкоре "Кинг Георг V", принял с вахты свежую квитанцию. Он был удивлен: - Их топят, но... где же координаты этой "Ижоры"?

- Радист оборвал передачу. Видимо, убит за ключом, сэр...

  Прошло полчаса. "Ижора" не тонула. Орудийные площадки эсминцев вдруг замолчали, словно в недоумении.

- Продолжайте, - велел им Цилиакс.

"Фриц Ин", "Герман Шенман" и "Z-25" снова открыли огонь. Элеваторы таскали и таскали к орудиям свежие снаряды, но вдребезги разбитая "Ижора"

не сдавалась. Наконец обессиленный Цилиакс понял, что эта бесподобная живучесть корабля вызвана наличием на нем нетонущего груза.

- Все дело в том, - заметил при этом Топп, - что у русских повышенный коэффициент прочности. Их изделия неказисты на вид, но зато они подвержены разрушению на самых высоких нормах международных стандартов... Увы, этот лесовоз превосходит все нормы! Цилиакс, уже взбешенный, распорядился на эсминцы: - Пожалейте своя погреба... Если не взять снарядами, так черт уж с ним, разоритесь на две торпеды!

  Начался красивый и точный заход "Фрица Ина" в атаку на неподвижную цель. Дело простое - как на полигоне. Но красотой все и закончилось. Две торпеды выстелили свои следы мимо заколдованной "Ижоры". Командир "Тирпица" кривил в усмешке губы:

- Кажется, этот русский пароход, весь в дырках, обойдется Германии намного дороже одного моего бортового залпа...

Цилиакс через радиофон велел эсминцам подойти к нему.

- Я хочу видеть краску стыда на ваших лицах! - сказал адмирал командирам.

  Возле борта флагмана закачались, черпая воду низкими палубами, три неудачника-эсминца. А еще дальше дымила "Ижора" со своими архангельскими досками. Цилиакс выждал, когда притихнет рев вентиляторов.

- Где ваша доблесть! - заорал он. - Неужели вы не способны разломать даже этот плавающий сарай?

С мостика "Z-25" гаркнул в рупор молодой командир: - Мы не виноваты, что сарай не горит и не тонет.

- Вы дождетесь, что, он еще и вас потопит, - ответил Цилиакс.

  "Фриц Ин", описав циркуляцию, вдруг поднял сигнал, чтобы все перед ним расступились и не мешали. На полной скорости, выбрасывая из труб пламя и копоть, он пошел прямо на "Ижору". Сближение росло стремительно: "Фриц Ин" целился курсом так, чтобы пройти впритирку с бортом русского лесовоза. Рискованный маневр, но он удался противнику... Когда борта кораблей поравнялись, с эсминца сбросили за корму серию глубинных бомб, поставленных на кратчайшую дистанцию взрыва. Эти бомбы, едва коснувшись воды, сработали. Мощные взрывы, убивающие подлодки насмерть, ударили "Ижору" под самое ее днище, почти выталкивая корабль из моря, и только тогда лесовоз затонул. Помните, люди, эту "Ижору"!

   В бесполезных поисках каравана PQ-17 эсминцы сопровождения сожгли все топливо, и с "Тирпица" последовал приказ отойти для заправки нефтецистерн на Тромсе, Линкор, уже покрытый панцирем льда, двигался теперь в одиночку - как рейдер (согласно излюбленной теории гросс-адмирала Редера). Немецкие офицеры молчали, боясь ушей гестапо даже на мостике линкора. Но каждый из них понимал, что сейчас "Тирпиц" ступил на ту дорожку, на которой погиб "Бисмарк"... Страх витал над колоссальными мачтами! Страх следует расшифровать до конца: гитлеровцы боялись встречи с линкорами англичан ничуть не меньше, чем англичане боялись немецких линкоров, А потому, лишь только радиоперехват обнаружил в море не транспорта, а британскую эскадру, "Тирпиц" сразу же отвернул обратно, чтобы не связываться с "большими дядьками" из Home Fleeta. Белое облако воды, взбитой от скорости в пену, теперь дробилось под форштевнем в мельчайшую сетку водяной пыли. Спешили...

   Но 12 британских "альбакоров", поднятых с палубы авианосца "Викториуз", возле Лофотенских островов все же настигли противника. Каждый самолет нес под крыльями по две торпеды. Рядовые труженики войны в этом случае оказались намного смелее своего высшего командования. Ведущий покачал крыльями, чтобы ведомые обратили внимание на его действия, и швырнул свою машину в атаку прямо на "Тирпица" прямо в... ошибочную (!) атаку: заходя на линкор с кормы, против ветра. Ведомые исполнительно и точно повторили ошибку своего ведущего. Огонь немецкого флагмана был страшен, 84 зенитки линкора, казалось, в мгновение ока выстроили в небе непрошибаемую стенку огня и стали. Британские торпедоносцы рушились в море, рубя волны плоскостями, море рвало их фюзеляжи, вскрывая кабины, из которых людей, как ошметки, выбрасывало прочь при взрывах. Надо отдать должное мужеству британских экипажей: ни один из них не отвернул - каждый сбросил свой груз у цели.

   Но... все 24 торпеды прошли мимо "Тирпица"! Английские историки признают, что экипажи "альбакоров" имели очень много мужества, но очень мало боевой подготовки...

   В самый разгар атаки на ходовом мостике линкора возник неприличный инцидент. Вице-адмирал Цилиакс велел "на руль к повороту", чтобы укрыть "Тирпиц" в гавани. Но капитан-цур-зее Топп вырвал штурвал из рук рулевого, ставя его обратно.

- Я имею приказ фюрера; не рисковать!

- А я исполняю приказ гросс-адмирала Редера: рискнуть!

  Да, Берлин очень дорожил своим "Тирпицем"- Гитлер берег его, как пушинку. Не дай-то бог, если кто ее сдует... Операция закончилась ничем: "Тирпиц" укрылся в фиордах Норвегии, а Джон Товей привел свою эскадру в Скапа-Флоу. Используя паузу в боевых действиях, немцы быстро и решительно перебазировали в Тронхейм и тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер". Германская эскадра на Севере снова усилилась... В это время лондонские газеты справедливо писали: "Битва за Арктику началась. В ближайшие недели она может стать даже более важной, нежели битва за Атлантику". Это правда: на коммуникациях к Мурманску сам собой завязался исключительно сложный стратегический узел! Против флота Германии стоял героический Северный флот. Флот совсем небольшой. По сравнению с британским он был просто незначительным...

   Там, на аспидных скалах (которые зимой в снегу, а по веснам их забрызгивает полярная сирень и черемуха), там жили и воевали удивительные люди. Они уходили от этих родных скал в море Баренцево. Прямо в Ледовитый океан! Прямо в необъятный... Очень много этих людей ушло и больше не вернулось. Мы уже не встретим их на нашей зеленой земле. В синем море мы их тоже не повстречаем. Но для нас они живы в каждой капле океанской воды. Мы слышим их голоса в порывах океанского ветра.

 

СОВМЕСТНАЯ РАБОТА.

 

  Советские эсминцы типа "семерка" - прекрасные корабли с отличными боевыми качествами. Они были вооружены по принципу "кашу маслом не испортишь", иностранные справочники иногда относили их к классу легких крейсеров. Артиллерийская автоматика наводки "Б-13" вызывала законное восхищение у наших союзников. Огневая мощь "семерок" была намного выше, чем на союзных эсминцах, но эти корабли, построенные для внутренних морей СССР, плохо выдерживали океанскую волну, которая часто ломала шпангоуты, мяла борта, от груза обледенения проседали их палубы. Впрочем, к чести наших моряков, они в любую заваруху выводили свои эсминцы без боязни. Война изменила нормы требований живучести, а так называемый "запас прочности" вполне удовлетворял наших миноносников. Для большей остойчивости днища "семерок" были обложены слоем обыкновенных печных кирпичей, и эти кирпичи выводили наши эсминцы из гибельных критических кренов...

   Шторм и сегодня заливал палубы. От ветра и скорости антенны выгибало в дугу. Их было три -"Гремящий", "Сокрушительный" и британский "Ориби", три союзных эсминца 28 марта вышли для встречи каравана PQ-13. На наших кораблях вахта наружных постов была одета в ватники и полушубки; комендоры возле пушек стояли в валенках, поверх которых краснели большие галоши. В рацион команд для обогрева входила и водка - в "наркомовских" дозах. Британские экипажи одевались хуже: матрос натягивал на себя 5-6 комплектов теплого белья, столько же пар носков, а сверху реглан, который на морозе ломался по сгибам, как ржавая жесть. Чтобы подкрепить силы команды, на камбузе "Ориби" выпекали особо калорийные пудинги - из муки, мяса и почек. Обычный грог англичане считали негодным для таких собачьих условий, и матросам выдавался крепчайший ром...

  Шли хорошо. За приседающими на разворотах кормами эсминцев бились высокие буруны, словно глыбы сверкающего расплавленного фосфора. Конвой возглавлял британский крейсер "Тринидад", который сообщил на корабли подкрепления, что им перехвачено немецкое радио: где-то поблизости рыскают германские эсминцы "Z-24", "Z-25" и "Z-26", но увидеть их невозможно в этой свистопляске, когда один снежный шквал следует за другим. Впрочем, на "семерках" уже знали о присутствии в океане германских миноносцев, об этом их оповестила еще на выходе из Ваенги воздушная разведка флота. Караван - до встречи его с североморцами - уже имел потери: из 19 транспортов 4 были потоплены с воздуха, один взорван подлодкой; погиб и конвойный тральщик "Сулла". Теперь, на подходах к Кильдину, следовало ожидать нападения врага. Здесь, вблизи Кольского залива, когда до Мурманска уже считанные мили, немцы всегда прилагают бешеные усилия для своих последних атак...

  Советские эсминцы заняли место в конвойном ордере. "Сокрушительный" (под брейд-вымпелом комдива-1 П. И. Колчина) вышел на левый траверз конвоя, "Гремящий" вступил в охранение на правом, "Ориби" переместился в замыкающие конвой. В отдалении море трепало союзные эсминцы "Фьюри" и "Эклипс".

   Антон Иосифович Гурин, командир "Гремящего", в потемках мостика вырвал из зажима микрофон трансляции: - Внимание, внимание... Мы вступили в охранение. Будьте бдительны на вахте. Лишних передвижений по палубе не производить. Поздравляю всех с началом операции...

  Ночь как ночь. Вахта как вахта. Ничего особенного. Ночные визиры на крыльях мостиков чутко проглядывали ненастье и мрак. Время от времени с "Гремящего" видели, как стремительная тень "Тринидада" неслась, прижатая к воде, пропадая опять в небывалой ярости воды и снега: Гурин велел осмотреться по отсекам, и доклад был малоутешителен: вода, которая появляется непонятно откуда, уже гуляет по кубрикам...

- Нам не привыкать, - сказал на это Гурин.

  С высоты мостика виден остроконечный полубак эсминца, и два орудия то глядятся в пропасть между волн, то их взметывает кверху - и тогда они целятся в низкие тучи. Потоки воды летят через людей даже на ходовом мостике. Люди освоились. Пригляделись к мраку. Внизу, на полубаке, поверх мерцающего льда, копошатся фигуры людей. С ломиком в руках вышел боцман: еще раз проверить крышки клюзов, заглушки вентиляции. За боцманом тащится длинный трос, привязанный к полубаку.

- Осторожный у нас мичман, - смеются на мостике. - Словно акробат в цирке... лонжей страхуется!

  Впрочем, и все сколько бы ни смеялись, а без троса на полубак не сунутся. Спасенных тут нет! Еще не было человека, которого бы удалось спасти, если его смоет море. Здесь тебе не Сочи, тут тебе не Ницца... Опомниться не успеешь, даже не вскрикнешь, как тебя уже не стало. И мимо пройдет корабль, внешне почти равнодушный к твоей пропащей судьбе... С мостика Гурин следит, как боцман укрывается под срезом полубака.

- Сигнальщики! Внимательней смотреть!

- Есть - смотрим...

  После неудачного выхода "Тирпица" состоялась конференция командований германским флотом, в работе которой принял участие и Гитлер... На фразу гросс-адмирала Редера: "У англичан нет повода для восторгов" - фюрер выкрикнул: - У меня тоже нет повода к восторгам! Довольно-таки стыдно ограничить победу линкора одним русским лесовозом, стоимость которого гораздо ниже стоимости истраченного эскадрой топлива!

  Гитлер на листке из блокнота начертал магическую цифру истраченных тонн нефти - 8100 и передвинул листок Герингу, которого просто колотило от бешенства, когда речь заходила о флоте... Геринг и сейчас задохнулся от гнева.

- Обжоры! - сказал он морякам. - Еще один такой выход "Тирпица" в море - и моя авиация останется без горючего.

  Гитлер далее говорил о форсировании строительства сверхмощного авианосца "Граф Цеппелин". Район действия авиации, базирующейся на береговых аэродромах, фюрера уже не удовлетворял. Гитлер мечтал иметь палубную авиацию, чтобы расширить сферу ее пиратских полетов от Нордкапа до Шпицбергена... Редер сомневался; Германия способна построить авианосец любых размеров, но Германия никогда не сможет обеспечить его опытным экипажем, ибо это дело для немцев новое, незнакомое... "Разделение стихий" между боссами фашизма не располагало их к единодушию, и вражда Геринга к заправилам германского флота была хорошо известна.

- Все то, что летает, это мое! - внушительно заметил Геринг, Грозя Редеру своим толстым пальцем... (Этот гигантский авианосец Гитлера не был достроен из-за нехватки стали).

  Конференция приняла решение об активизации борьбы с северными конвоями. Было оговорено, что караваны следует подвергать "обработке" из-под воды и с воздуха, начиная от берегов Исландии до самого Кильдинского плеса вблизи Мурманска. Пока все надежды Гитлера строились на блицкриге, он пропускал караваны в Россию почти беспрепятственно...

- До сих пор вы только торчали там в русских воротах Арктики,- обругал конференцию Гитлер,- а надо было ломиться в эти ворота, пока они не слетят с гнилых русских петель!

   Теперь для союзных моряков наступали трудные времена. Тридцатого марта до 11.00 караван PQ-13 шел в неведении обстановки, слепо доверяя свою судьбу кораблям союзного эскорта. Но в 11.27 три немецких миноносца, вырвавшись из сутолоки волн, пришли на дистанцию залпа. Одна из торпед взорвала борт "Тринидада" между трубой и мостиком. Подбитый крейсер открыл огонь. Эсминец "Z-26" был поражен им сразу, и быстро ушел под воду. Противник на выходе из атаки не стал подбирать тонущих, англичанам тоже было сейчас не до них...

  Гурин принял радиограмму от комдива-1.- Пчелин, - приказал рулевому, - разворачивай на...

И тут сигнальный старшина Фокеев доложил: - Пять всплесков! "Сокрушительный" под обстрелом...

  Над морем вдруг пронесло - в ряд! - горящие факелы. Это из труб миноносцев отлетали назад багровые сгустки пламени. "Z-24" и "Z-25" шли на полном ходу после атаки на "Тринидада", чтобы теперь поразить караван веерами торпедных залпов. "Сокрушительный" резко отвернул влево, давая залп всем бортом сразу из четырех стволов. Жахнул по врагу и главный калибр "Гремящего". Со второго же залпа они накрыли противника.

- Попадание... в машину! - разом заголосили сигнальщики.

- Ясно вижу, - ответил Гурин, даже не тронув бинокль.

Эсминец врага запарил машиной, ускользая в заряде липкого снега. Третий корабль противника полыхнул яркой вспышкой огня и тоже побежал прочь, сбивая с надстроек зеленое пламя. "Семерки" не дали немцам прорваться к судам каравана.

- Ох и врезали! - радовались матросы. - Прямо в примус... аж кастрюлькой накрылись и побежали!

  Бой был краток, как удар меча. За эти считанные мгновения, что насыщены ветром и скоростью, противник успел дать по советским эсминцам пять залпов. "Гремящий" и "Сокрушительный" ответили семью залпами. Видимость сократилась до трех кабельтовых - все вокруг серое, вязкое, сырое, промозглое. Вот из этой слякоти вырвался на пересечку нашего курса британский эсминец "Фьюри". Его ухающие, как филины, автоматические "пом-помы" развернулись на "Сокрушительный". К обоюдному счастью, на "Фьюри" быстро обнаружили свою ошибку, а огонь союзников оказался неточным (убитых и раненых у нас не было). Горячка англичан даже понятна: "Тринидад" торпедирован, а на "Эклипсе" противник снес за борт две пушки, покорежил снарядами рубку. Теперь надо было выручать союзников, и Гурин поспешил на помощь британскому крейсеру. Это была печальная картина. Раненный торпедой "Тринидад" медленно двигался в неразберихе шторма с креном на левый борт. А рядом с ним, словно желая поддержать старшего собрата, рыскали верткие корветы. Из пробоины под мостиком "Тринидада" валил дым. Потом оттуда выметнуло язык оранжевого пламени.

- Котельный отсек залит, - прочел сигнальщик сообщение с "Тринидада", - имею на борту много раненых...

  С борта "Сокрушительного" комдив-1 П. Колчин "писал" на "Гремящий", что получена шифровка из штаба: противник выставил на Кильдинском плесе пять подводных лодок. До Мурманска оставалось еще 150 миль. В 11.30 англичане ушли, ведя пораженный крейсер, и теперь весь караван встал под защиту только двух наших эсминцев. О том, чтобы спать или есть, уже не могло быть и речи. Все насущное происходило на мостике. Судьба каравана - это наша судьба: каждый такой транспорт - это десять железнодорожных эшелонов с оружием.

- А шторм усиливается, - обеспокоено заметил Гурин своему помощнику Васильеву. - Александр Михайлович, будьте любезны, обойдите еще раз нижние палубы...

  Крепчал и мороз, началось опасное обледенение. Многотонный груз льда, твердо закоченевший на полубаках, мог задержать эсминцы в губительном крене, и тогда корабли способны перевернуться.

- Людей - на обколку льда! - последовал приказ.

  На подходе каравана к Кольскому заливу волны окончательно взбесились. Кстати, эта же волны и помогли сейчас "Гремящему". В глубокой распадине между высоких волн море вдруг обнажило рубку гитлеровской подлодки, словно показывая: "Вот она, смотрите скорей, сейчас опять я захлестну ее волной!"

- Бомбы - товсь! - и Гурия приказал "полный" в машины.

Васильев потянул рукоять - над океаном завыла сирена. "Гремящий" пошел на таран... Шторм не вовремя подбросил эсминец на гребень: "Гремящий" пронесло над подлодкой. Таран не удался! Но котельные машинисты и все те, кто нес, вахту в низах, слышали, как днище корабля все же скрежетнуло килем по субмарине... Левая машина - вперед, правая машина - назад: разворот! - теперь глубинная атака...

  Гурин мельком глянул на корму: по низкому юту свободно ходили волны, обмывая стеллажи бомб, заранее обколотых ото льда. Минеры уже сбрасывали цепи креплений. На этих людей было страшно сейчас: их могло смыть при атаке в любую секунду.

- Первая серия - пошла!

На крутом развороте полубак принял на себя лавину воды. И волна, взметнувшись, хлобыстнула по мостику, выбила в рубке ветровые стекла. Люди были сброшены с ног. Гурин заметил, что усатый рулевой Игорь Пчелин манипуляторов все же не выпустил.

- Молодец! - сказал командир, снова глянув на корму...

  Нет, кажется, из минной команды никого не смыло, и теперь там, в бешенстве шторма, колотили глубину взрывы. На двадцать первой бомбе Гурин приказал "дробь атаке" - и стало тихо. Сигнальщики и комендоры выливали воду из карманов полушубков.

- Один взрыв, двадцать второй, был лишний, - доложил командиру его помощник Васильев.

- Лишний - не наш! - ответил Гурин. - Видать, на лодке разнесло к черту батареи, а это значит... Смотри!

  На поверхности океана, глухо урча, лопались гигантские пузыри. Океан отвоевывал лодку для себя, вышибая напором воды остатки воздуха из ее душных отсеков. Сейчас там - на глубине - растворились во мраке жизни тех, кто пришел сюда, чтобы нести смерть другим. Вместе с воздухом море выбросило и какую-то сумку из парусины. Подцепить ее с борта "Гремящего" не удалось - она тут же опять затонула... Телеграф на мостике отработал движение вперед. Пошли дальше. Напор волн при атаке был столь велик, что сорвало крышки клюзов, в кают-компании согнуло пиллерсы. Это обычная история - на "Гремящем" даже не удивлялись. Последний транспорт каравана уже втянулся в теснину Кольского залива. Два советских эсминца довели PQ-13 без потерь. Кажется, мы и дома, и не так страшен черт, как его малюют...

  Корабли каравана разгружались в Мурманске. Раненые английские матросы поступили на излечение в госпиталь Северного флота. "Тринидад" дотащили до судоверфи, и мурманские корабелы теперь зашивали его пробоину. Это были настоящие добрые отношения, и тогда нам казалось, что такие отношения будут продолжаться всегда, как и положено среди друзей-союзников...